Переселение в Сибирь

Быль вековая

Ушедшие в бессмертие

(Продолжение)

Вспомнил Алексей о своем молниеносном сне, когда однажды поутру доставал воду из колодца и услышал крики… Кричали женщины. Держась по подолы матерей, ревели рано проснувшиеся дети. Молчаливо стояли деревенские парни и девчата.

...По улице, глядя перед собой вдаль, шла Дарья Тимофеевна Харланова. Она, казалось, не видела никого… и,  где проходила, смолкали голоса, словно каменели сельчане, глядя ей во след…

Дарья не дождалась с Финской своего горячо любимого Афанасия. Сыновей начала провожать на служение Отечеству еще до войны.

Первым ушел Николай. Вслед за ним, уже на фронт, – Александр, Василий Владимир, Евгений, Леонид…

И остался только Ванюшка. Он, притаившись зачастую «на лежанке», наблюдал за матерью. Повязав голову платком, Дарья подолгу сидела молчаливо.

 Потом брала большую деревянную лопату и доставала из печи незатейливые бублики для Ванюшки, чугунки с парёнками, вкусную картошку и все приговаривала:

– Кушай, Ванюшка, за всех кушай, ребята может тоже есть хотят, и всплакнет: «Как же вы там, мои деточки, ненаглядные…»

.

Ваня тоже всегда плакал, как только увидит слезы мамы. Его, меньшого, так любили братья. Леониду было уже восемь – это как сейчас Ванечке, когда он появился на свет.

Как и в других  крестьянских семьях, дети Харлановых росли не для войны. Работящие, они аккуратно обрабатывали свои посевы махорки и конопли, подсолнечника и гороха, ухаживали за бахчой, другими овощами.

Афанасий и Дарья радовались своим таким ладненьким, таким похожим и в то же время разным сыновьям. Да и в селе завидовали, по-доброму, конечно.

Взрослели дети. Уроки на зрелость шли им впрок. Младшие ходили в школу, старшие работали в колхозе, семья была дружной и работящей.

Одна за другой пришли в дом Дарьи Тимофеевны в 1942 году «похоронки» на двух младших сыновей Евгения и Леонида, с короткой записью – пропал без вести.  

Шли долгие дни, месяцы, годы войны. Каждый день мать ждала весточки от своих родных деточек. Она выходила за околицу, чтобы встретить почтальона. И каждый раз с тревогой старалась еще издали поймать взгляд и прочесть думы этой женщины, на которую война взвалила такую тяжелую ношу. 

Ей, пережившей горе всех и каждого в отдельности, поставить нужно отдельный именной памятник, и чтобы услышала об этом вся Россия. Уж она-то, как и ждавшие, запомнила каждый бугорок, каждую ямку, потому что как бы ненароком споткнувшись, можно было отвести глаза.

…Когда приходило в дом Харлановых письмо, Дарья Тимофеевна по нескольку раз и вслух, и про себя перечитывала долгожданную весточку...

 Парни, не привыкшие  жаловаться, ободряли мать. Писали, что в победе уверены, что получают письма и рады, что дома все в порядке. Нет, не писала Дарья Тимофеевна о тех «похоронках», что спрятала даже сама от себя.

А однажды, возвращаясь, домой, заметила свежие следы. И, еще не успев понять чьи, увидела под притолокой письмо, явно казенное. Замершими руками Дарья старалась быстро открыть конверт. Она еще надеялась, мысли прыгали.

Это был прямоугольный бланк, на котором черным жирным шрифтом посредине значилось: «Извещение».

Слез, казалось бы, не должно уж хватить, сколько Дарья выплакала за эти годы. С болью в сердце ждала писем от Евгения и Леонида. Без вести все же… И как давно не видела Николая! Разве думала она, что провожает своего первенца на войну. «Похоронка» была на него.

Дарья медленно опускалась, сползая по дверному косяку, и крик вырвался из груди. Ефросинья была еще недалеко, услышав, остановилась. Утешать уже не хватало ни слов, ни слез, да и какие слова, какие их найти, подобрать к человеческому горю?

Она все же вернулась и молча опустилась рядом.

А ведь несколько дней назад Дарья впервые за эти долгие годы улыбнулась,  смотря на Ванюшку. Тот с выражением читал новогоднее стихотворение, четко выговаривая слова: «Бьют часы кремлевской башни…».

И в третьем извещении лаконичное: «Пропал без вести».

Но жить надо было. Рядом – Ванюша. Дарья поглядывала на спящего Ванечку, топила печь и все время подходила к окну – взглянуть на дорогу.

 Когда уж было ждать невмоготу, накидывала на себя одежду и спешила по истоптанной за эти годы тропинке, которые вели почти от каждого дома села в одном направлении. Надежда не покидала ее…

И дождалась. Письмо пришло вскоре. Она прочитала: «Ваш сын Харланов Василий Афанасьевич, уроженец с. Вознесенка, боец 217 стрелкового полка, 104 стрелковой дивизии погиб 16 января 1944 года. Похоронен в Ломоносовском районе, Ленинградской области».

Крепилась мать, в скорбном молчании, спотыкаясь на ровной дороге, снова и снова спешила навстречу почтальонке. Но Ефросинья и на этот раз обошла её.

Дома Дарья обнаружила письмо. На прямоугольном конверте был адрес полевой почты Владимира. Долго мать стояла в оцепенении, держа в руках конверт, она даже подумала, что не будет распечатывать, сердце и руки спорили друг с другом. 

Строчки поплыли…

Дарья Тимофеевна слегла… Три дня не могла подняться. Вернул к жизни Ванечка, который сидел и молча плакал. Слезы текли из детских глаз и он, грязными руками, потому как сам топил печь и варил картошку, размазывал их по щекам…

Мать протянула руки к своему ненаглядному дитятке, прижала его голову к своей, и в глазах у неё не было слез…

 Только теперь, подойдя к столу и поднеся близко листок, прочитала: «Ваш сын погиб смертью храбрых 4 апреля 1944 года…».

Далее сообщалось, что рота автоматчиков яростно сражалась за клочок родной земли, но фашисты обрушили яростный огонь…

Письма теперь приходили совсем редко. Молилась Дарья Тимофеевна за Александра. Тот старался писать. Потом письма приходить перестали.

Отгоняя тяжкие думы, закусив кончики платка, повязанного по-крестьянски, Дарья шла на взгорок, что за селом.

...Густо разрослась  высокая трава, дорожка, по которой теперь все меньше ходили, стала зарастать спорышом… Щебетали птицы, блестели листья берез, их колыхал ветерок. Но все это как-то было вроде бы не здесь, не с ней…

…Перед взором Дарьи грохотали танки и строчили пулеметы, падали раненые, и в красивом небе она видела гудящие самолеты, она видела, как в бой идут уставшие за эти страшные годы войны её дети.

Первая гвардейская стрелковая дивизия, в составе которой воевал Александр Харланов с тяжелыми боями, но уверенно продвигалась на запад. Роковая пуля настигла его 25 июня 1944 года.

С войны мать не дождалась ни одного сына.

                                           * * *

...Лежат в музее пожелтевшие от времени фронтовые письма, извещения – листочки большого мужества. И пришедшим сегодня в залы, они уже кажутся из другой жизни, потому что написаны в прошлом веке.

 Сколько же таких листочков пришло в 1941-1945 в Вознесенку? А в Баганский район? Сегодня насчитываем 2700. А по всей многострадальной земле?

Каждый год 9 мая размеренно идут баганцы к мемориалу погибшим, идут отдать дань признательности, великого уважения, идут на возложение венков…

Некоторые стоят здесь подолгу. На плите, где высечены имена Харлановых – двенадцать подснежников.Баганцы хорошо знают, что братьев Харлановых шестеро.

Шестеро родных братьев… ушедших в бессмертие.

Имена братьев Харлановых – Николая, Александра, Василия, Владимира, Евгения и Леонида вписаны в центральный планшет экспозиции, рассказывающей об участии баганцев в Великой Отечественной войне.

Заполнены десятки альбомов, собраны сотни папок о фронтовиках, проведено множество мероприятий. Издана Книга Памяти.

.

...Хочется, чтобы наши потомки от мала до велика, знали ветеранов Великой Отечественной войны. И чтобы на уроках, посвященных битве за Москву, обороне Ленинграда, сражению на Курской дуге, форсированию Днепра… они помнили имена земляков, рассказывали об их героических подвигах, о тяжелой женской доле. 

Чтобы чувствовали сегодняшние юные и повзрослевшие свои корни под гранитными и мраморными плитами обелисков. Ведь именно это – кровную связь и взаимную зависимость поколений и дел, жизней и подвигов олицетворяют они. Они не просто памятники, они – открытые уроки живым.

Стоит в центре Багана стела – монумент нашим землякам, шагнувшим в самое пекло войны.

 Она, как их души, улетающие ввысь, и до бесконечности стремящиеся к высокому выражению чувств, о которых они говорили в своих письмах, и которые позволяют живущим в ХХI веке понять и ощутить дыхание того страшного времени, помнить и никогда  не забыть его простых героев. 

                           Продолжение следует.